ОТ ТУЛЫ ДО БЕРЛИНА
Мой дед Кожевников Вениамин Семёнович родился 21.10.1925 года.
В январе 1943 Вениамина Семёновича вызвали в военкомат и пожилой комиссар сказал:
- Вот, парень, и твоя очередь настала.
- А мы не хуже людей, - как-то само собой вырвалась у Вениамина старая крестьянская поговорка, - Сила в руках есть, так что винтовку держать сумеем.
Военкомат посоветовал:
- Под пули зря не лезь. Не слушай таких дураков, которые говорят, что не хотят пулям кланяться. Десятый раз ей поклонись, а себе на уме держи, чтоб того гада, который в тебя пуляет, самого в землю загнать. Вот если каждый из нас их на тот свет побольше отправит, так и знай, Кожевников, победа будет за нами.
Несколько месяцев в учебном стрелковом батальоне пролетели быстро. Баня, новенькое обмундирование, оружие, и вот уже младший сержант Кожевников держит оборону под старым русским городом Тула. Гитлеровцам не давали покоя тульские оружейные заводы. Несколько раз они при поддержке шквального огня своей артиллерии бросались на прорыв наших укреплённых линий, но всегда поредевшие серо-зеленые волны откатывались назад. Это было первое боевое крещение младшего сержанта Кожевникова.
Этот первый бой по сравнению с тем, что он через несколько недель увидел на Курской дуге, казался ему какой-то детской игрой. Здесь было что-то похожее на ад, хотя он считал, что в аду, наверняка, должно быть потише. От рева орудий и грохота снарядов нельзя было разобрать, кто что говорит. Жаркого июльского солнца не было видно из-за дыма. На зубах скрипел песок и во рту сохло от горькой пороховой гари. Вверху выли и свои и немецкие самолёты, и казалось, что сейчас один из них сорвётся оттуда прямо тебе на голову.
В солдатской жизни изменения происходят неожиданно, особенно на войне. Был сержант Кожевников пехотинец, а тут всю роту вызывают в штаб полка и говорят: вы кавалеристы. С 1944 года пришлось служить в конном корпусе генерал-лейтенанта Крюкова. Шашкой не махал и фрицев не рубил, а вот в тачанке прошел всю Польшу и дошел до Берлина. Четверка лошадей, "Максим", ружьё ПТР и лихой налет на немецкие штабы, железнодорожные станции, дальние гарнизоны. Вениамин Семёнович хорошо помнит, как брали они небольшой, но сильно укреплённый городишко Седлец. В городе стрельба смешалась с воплями: "Казакен! Казакен!". Обезумевшие фрицы стреляли куда попало, но только у них не хватало смелости стрелять в людей, летящих на лошадях с шашкой наголо. Когда после боя у пленного обер-лейтенанта спросили, почему немецкие солдаты так боятся казаков, он ответил:
- Солдаты моего взвода не боятся пули, снаряда, бомбы. Смерть от них - это нормальная смерть солдата. Но когда они увидели летящую лавину казаков, неизвестно какая сила выбросила их из окопов и они побежали. У нас было четыре пулемета, но ни одной очереди они не дали. Я не смог остановить бегущих.
За этот бой Вениамин Семёнович был награждён орденом Славы III степени. А потом тачанке сержанта Кожевникова пришлось участвовать в боях за Биркенау, Плинц, Штольценберг и другие населенные пункты Германии. Туго приходилось кавалеристам, если навстречу им вылазили танки. Тогда на помощь клинку приходило противотанковое ружье.
Под Штольценбергом Вениамину Семёновичу со своим ПТР пришлось сразиться с танками. Сержант вышел победителем, хотя и был тяжело ранен. За победу получил награду. Боевой путь гвардейцы-кавалеристы закончили у стен Берлина. Отпраздновали победу над фашизмом и спешились. Кони нужны были народному хозяйству - пришлось опять служить в пехоте.
Из-под Берлина их перебросили в Кенигсберг, и вот здесь Вениамину Семёновичу пришлось опять воевать, только не наяву, а в кино. Снималась картина "Встреча на Эльбе", и солдат пригласили участвовать в съемках. Два месяца пришлось бегать, падать, стрелять холостыми патронами, лазить по грязи. Хотя по грязи никто из солдат не хотел ползать, и режиссеру пришлось слёзно упрашивать то одного, то другого проползти по луже.
А в пятидесятом году пришла долгожданная демобилизация. За восемь лет Вениамин Семёнович так соскучился по дому, что хотел бежать, когда подходили к родной деревне. Каждому солдату снится родной дом, но столько радости бывает у него на душе, перешагнувшего родной порог, об этом, пожалуй, рассказать нельзя. Так было и с ним...